После резкого разворота и пронзительного взгляда на секунду она думает, что сейчас де Ре отправит ее обратно к Ла Гиру как провинившего щенка.
Зрачки Жаннет расширяются, когда барон чуть заметно касается пальцами ее горла, напрягаются губы и горло, будто девушка сглатывает, но тем не менее – не отшатывается.
Ждет, когда он облачится в кольчугу и сама пробует натянуть свою поверх гамбезона, подражая его движениям.

Почти получается, только пряди темно-русых волос снова остаются в звеньях флорентийской стали, и она еле слышно шипит. Но помощи у барона не просит. Знает, что если что – тот поможет облачиться, и нарочно отходит в сторону. Не потому что ее смущают прикосновения чужих рук, скорее злит собственная беспомощность.
И с досадой думает, что оруженосец, который едва ли дотягивает до ее сверстника, обращаться со всей этой экипировкой может куда лучше нее.

Анри приносит палки, тяжелые, растерявшие шороховатость, но не напитанные водой, не расползающиеся под пальцами.

Жаннет тянет ту, что покороче, заменяя ею кинжал в руке. Обида на то, что де Ре даже настоящее оружие ей в руки пока не хочет давать, свернулась змеей где-то внутри.

Она терпеливо обламывает мелкие сучки и краем глаза в это же время осматривает поляну, как вчера учил Ла Гир. У нее мало сомнений в том, что барон палкой ее отходит до синяков в первые же четверть часа, в таком бою она разве что выстоит, если вовремя нырнет за бурелом.

– Ваша милость. – Жаннет наконец расправляет плечи и смотрит почти с вызовом. – Если надо подготовить еще что-то – скажите.

Не сваливать же всю работу на оруженосца. По лицу Анри ничего не понять, смотрит, как и все пока, больше с любопытством. Но перед оруженосцами и простыми солдатами неумехой прослыть намного стыднее, чем перед рыцарями.