Отец всегда учил его, что через силу невозможно добиться истинной справедливости. Насилие способно породить лишь насилие. Лишь еще большую злобу в ответ, превращая порой разборку в кровную месть. Это замкнутый круг, но… здесь, на “Омеге” все вновь идет в тартарары. Это замкнутое пространство. Круги, из которых так сложно вырваться. Каждый тут пытается бороться за свое личное место под солнцем. Даже если оно искусственно, как и весь этот мир вокруг них. Только часть посчитала когда-то, что им можно гораздо больше, чем другим. Некоторые имели за собой команду, другие конкретного покровителя, третьи какой-либо козырь. Иным хватало просто некой… наглости. Наглости влиться в чужие дела, прикрываясь тем, что они мелкая сошка. Наглость начать приторговывать как все чем-то мелким. И остаться для теперь уже «своих» этой самой мелкой сошкой. На самом же деле - пустить корни и, прикрываясь «наркотой»… начать вести свое дело. Нет, обычно таких душили «свои”. Но в этот раз все дошло до совершенно иных масштабов. И, что самое страшное, в этом были замешаны дети.
Эта история началась почти пол года назад. Точнее, именно тогда Гаррус обратил на это внимание. На то, что слишком часто стали мелькать сообщения о пропаже, и то тут то там слышался плач матерей, потерявших свое чадо. Все казалось чем-то простым и легким. Но, начав осторожно раскапывать это дело… турианец понял, что тут что-то совсем не так. Слишком много пропавших. За десятками, а которых говорили, пошли сотни о которых молчали. Потому что смирились. Здесь всегда пропадали дети. Попадали под перекрестный огонь, погибали из-за глупостей во время игр, терялись. Но просматривая статистику и начав осторожно проверять некоторые дела, Вакариан начал копать глубже. Слушать. Слышать. Притворяться. И в какой-то момент упал в канаву такого дерьма, что если бы у него были волосы, они встали дыбом.
— Ариа, прости, но сейчас все чуть иначе. И в твое дела я не лезу.
Он не ждал от нее ответа. Ставил в известность и ушел на дно, толком не показываясь в «приличных местах». Но слухи о том, что «Архангел» вернулся разлетелись мгновенно. Как и некоторые отличия. В это раз не было ни команды, ни крупных взрывов, ни операций. Зато был прожигающий дыру взгляд в спину, тихие шаги за спиной и после чей-то силуэт где-то вдалеке. Вакариан не открыл охоту на всех. Он искал конкретные след. А попав на него после едва сдерживал желание найти и разорвать на части жалкого посредника, продавшего ему доступ в эту базу. Турианец не раз и не два смотрел в глаза смерти. Сталкивался с предательством. Но даже тогда обуявшая его ярость была не столь сильна. Война, разборки, продажа органов. Все это жестоко. Но «взрослые видео» с детьми… это отвратительно.
Гаррусу был противно находиться хотя бы на одной платформе с теми, кто сидел на подобных сайтах. Но ему приходилось. Сидеть, притворяться, обсуждать. Все, чтобы выходя на след, расправляться уже не с распространителями, но создателями этого. И тогда началась уже то самок иначе. Жестокость, породила иную жестокость.
Выследить, занять позицию, убить, уйти. Надежная снайперская винтовка, теперь покрытая то и дело насечками, отправляла ублюдков на тот свет даже посреди шумных улиц. Никаких потерь среди гражданских. Только конкретные цели, которые Гаррус убирал по одной. Его поведение было в этот раз настолько непонятным для больших игроков, что даже пришлось пойти на необычный шаг. Встретиться и сказать «зачем». Вакариан был удивлен, что его тогда отпустили, но стало немного легче. Обманчивое ощущение. Как и то ощущение «целостности», которое он получал во время курения. Побег от пустоты внутри стал привычкой. Привычкой пагубной. Каждый раз доставая последнюю сигарету Гаррус обещал себе заняться этим. Но позже. И уже не до обещаний самому себе стало в момент, когда он нашел его. Мелкого торговца наркотой для большинства. «Короля» детской порнографии и торговли для других. Ничем не примечательный человек. Мимо такого пройдешь и не запомнишь даже как он выглядит. Сложно сказать, насколько сильно Гаррусу хотелось прикончить его в ту же секунду, когда вскрыл прикрытие. Но он сдержался. Не сейчас.
Одна насечка появлялась за другой. Архангел методично расправлялся с каждым отдельным лицом, замешанном в этом деле. И не остановился даже тогда, когда, единожды собрав команду, задержал корабль, в одном из трюмов которых везли детей. Нельзя было останавливаться. Нельзя. Но стало сложнее. Ублюдки стали осторожнее. Не помогало и появление на более высоких уровнях какой-то, по слухам, поехавшей, палящей по наемникам только так. Они прятались по углам как крысы. И как крысы же и умирали, забитые в этих углах до смерти кулаками и прикладом.
— Пожалуйста…
Новый удар и полный боли вскрик. Архангел убирал цели быстро и издали. В этот раз он был рад сделать исключение из правил. Верная винтовка была за спиной. Она уже сделала свою работу, прострелив ублюдку оба колена. Теперь же, придавливая человека своим весом, турианец методично наносил удары по его лицу, похожему уже на кровавое месиво. Сопротивлявшийся вначале человек, теперь уже мешком лежал на полу, не пытаясь двигаться. Лишь иногда дергался и вскрикивал от боли в переломанных костях. Гаррус знал как и куда бить. И был бы счастлив растянуть эту экзекуцию еще сильнее. Может быть даже оставил этот мешок из плоти и крови подыхать тут. Но все еще могли остаться его обожатели.
— Пожалуйста. Не… не…
Новый вскрик боли, когда, поднявшись, турианец с силой дергает человека за собой и вколачивает ударом в стену, приставляя к глотке его же пистолет.
— Последнее слово?
— Пожалуйста. У меня дочь. Она болеет. Не надо.
Рука сильнее прижимает тело к стене, а сам Архангел наклоняет голову, внимательно смотря на «Уильяма Хоупшми». Он был откровенно жалок. Едва мог открыть глаза и пускал при словах кровавые пузыри. Не в силах даже пошевелиться, он лишь мямлил что-то про пощаду и больного ребенка.
— А ты ИХ отпускал? Когда они просили вернуть их домой? Когда кричали от боли во время «игр»?
Турианец терпеливо ждал ответа. Но его так и не последовало.
— Я знал.
Один выстрел и ненадолго Архангел едва способен что-то видеть из-за крови и кое чего еще, оставшейся на его шлеме. Презрительно отбросив тушу в сторону, он сам делает шаг назад и некоторое время стоит на месте, чуть задрав голову. Казалось бы — вот он триумф. Но… удовлетворение, что наполняло его секунды назад уступило уже место такой привычной пустоте. Выдохнув, Гаррус стирает левой рукой хоть немного крови, дабы иметь возможность видеть хоть что-то. И, больше даже чувствуя, чем видя, наставляет пистолет на внезапного зрителя. Лишь после, плавно поворачиваясь и все еще неровно дыша, Вакариан повернулся лицом к «гостю». Предосторожность. Не более. Если он ошибся, то просто уйдет. Если же нет, пристрелит и, оставив тут оружие, уйдет, растворяясь в хитросплетении улиц. Раствориться, словно табачный дым.

- Я заплачу. - Несси, наконец, перестала кашлять, и не глядя швырнула трактирщику кошелек с монетами. Один из плюсов ее сомнительного положения - в тавернах она теперь могла сорить деньгами сколько влезет.

Она не могла понять, изменился ли Харрингтон за прошедшие годы. Ну, может, седины чуток прибавилось. Выглядел он почти так, как обычно выглядят моряки после того, как в плавании их судно пожует и выплюнет очередной шторм, но все равно выглядел он чуть лучше, чем когда она вытащила его из колодок.
- Ты где шлялся? - она пододвинула бутылку и плеснула себе добрую половину кружки.
Тон у нее был - ни дать ни взять, как у рассерженной женушки, которая встречает своего благоверного скалкой, после того как он всю ночь прокутит с дружками да шлюхами.
Последний раз, когда она видела его, они еле унесли ноги от какого-то лохматого да рогатого племени на земле обетованной. Жило племя в шатрах, молилось огню и, кажется, называло себя яунголами. Кто ж знал, что заброшенный многоуровневый склеп неподалеку от их стойбища, это почитаемая до пор святыня?

А после вообще началась чертовщина - куда бы они не пошли за ними следовал сероватый туман. Он таился на тропках в скалах, в зеленых лощинах, возле реки. Несси в этот туман входить совсем не хотелось, и никому из команды тоже. Когда туман наконец нагнал их, в какой-то бамбуковой роще, размышлять что или кто гонится за ними уже не было времени - Несси просто бежала. Отмахивалась от каких-то когтей или щупалец из тумана выползавших, от роя мошкары. Она выбралась и упала лицом прямо на тропку возле бамбуковой хижины. Там ее и подобрал местный отшельник - толстый и улыбчивый, как и большинство жителей Пандарии. Пару недель Несси жила у него, носила воду - чистый источник находился в низине и ей приходилось отмахивать сотни пять шагов; помогала собирать хворост, а отшельник показывал ей как разрубать ладонью доски и камни. Не то, чтобы она освоила это искусство в совершенстве, но можно было сказать, что хук левой у нее стал вовсе даже неплох.
Никого из команды она после так и не нашла. Впрочем, говорили, что косого Пита видели где-то южнее - в одной из мелких деревушек.
- Так где? - спросила она уже тише, поворачивая в руках кружку и внимательно разглядывая узор на ней.